В конце курса у нас появилось несколько новых, менее масштабных проектов. Мы продолжаем работать над ними: читать тексты, ездить на конференции, писать статьи и подбирать подходящие методы.

24−26 октября все эти работы будут мы будем представлять и обсуждать в Петербурге на конференции INSCI, результаты воркшопа потом появятся здесь.

Один из проектов выиграл небольшой грант ВШЭ, и весь 2018/2019 год он будет развиваться дальше.

А пока расскажем о том, какие это проекты.

Государственное регулирование интернета в России получает публичное освещение из двух далеких друг от друга институтов. Первый из них — само государство, представляющее ограничения интернет-пространства как меру безопасности. Второй — медиа, с подачи которых государственные решения нередко перестают выглядеть необходимыми мерами безопасности, а читатель получает намёки на существование скрытых мотивов за нововведениями. Мы предполагаем, что подход государственных институтов к интернету как к пространству регулирования сильно отличается от подхода медиа и граждан в целом — тех, кого новые законы касаются в повседневной жизни.

Данный проект посвящён тому, как связаны дискурсы государства и медиа о регулировании интернета. Эмпирическую базу составляют тексты, принадлежащие к одному из источников; для медиа это тексты соответствующих новостей, для государства — пояснительные записки к законам, государственные доктрины, речи и комментарии госслужащих и др. Их анализ проводится с помощью LDA — алгоритма, автоматически выявляющего основные «темы» внутри корпуса текстов (или, в нашем случае, внутри каждого из дискурсов об интернете) и позволяющего изучить их изменения во времени. В этом заключается первая цель работы: проследить, как интернет и его регулирование освещаются государством—инициатором регулирования, и медиа—главным интерпретатором, избегая при этом субъективности качественных подходов и человеческого фактора кодировщиков. В результате этой части проекта мы сможем сделать некоторые выводы об освещении регулирования интернета, динамике возникающих тем, и, что кажется главным, о наличии и характере разрыва между двумя акторами, претендующими на интерпретацию регулирующей политики.

Во второй части работы мы перейдем от различий двух дискурсов к их взаимодействию. Что стоит на первом месте: медиа называют интернет угрозой, а затем те же самые формулировки появляются в пояснениях к законам, или наоборот? Существуют ли какие-либо случаи перемещения темы от средств массовой информации в правительственные заявления? Иными словами, во второй части мы попробуем найти инициатора темы, рассмотрев насколько её появление в настоящем периоде в одном корпусе текстов может предсказать появление в следующий период во втором корпусе текстов. Этот подход не говорит о причинности, а только указывает инициатора темы в повестке дня, поэтому позволяет делать лишь ограниченные выводы, однако даже в таком виде потенциально способен дать более глубокое понимание изменения отношения к интернету и роли медиа в его регулировании.

Интернет часто обсуждается в контексте опасностей и угроз: от его влияния нужно оградить детей, уберечь себя от интернет-зависимости, обезопасить персональные данные, избегать троллей и мошенников. Эти темы не только широко освещаются в медиа, обыгрываются в массовой культуре и обсуждаются в правительстве.

Про угрозы интернета и борьбу с ними, в основном, путем ограничений, спрашивают у обычных граждан с целью выявления общественного мнения, которое играет важную роль в дальнейшем развитии публичной дискуссии об интернете: СМИ публикуют цифры и их интерпретацию, с выводами о населении в целом, государство использует результаты, например, для демонстрации легитимности действий (и ещё, вероятно для чего-то, мы не знаем); для населения опросы — это источник рефлексии, соотнесения своего мироощущения с мнением сограждан вообще и с нормативностью, которая передаётся через медиа.

Мы рассматриваем общественное мнение как конструкт, имея в виду, что оно не существует, как независимый феномен, который можно зафиксировать определенными методами. Скорее, это результат действий разных акторов, в том числе опросных фабрик, работники которых, задавая специфические формулировки, определяя тематику и варианты ответов, ограничивают возможное пространство смыслов. Как исследователи мы понимаем, что социологам здесь важно не сколько узнать мнение респондента, сколько соотнести его ответ со значениями, заданными логикой исследования и социологов, но не самого опрашиваемого.

В исследовании, которое было начато в рамках школы, в центре внимания два аспекта:

• анализ формулировок и тематики опросов, которые задавались населению: какие метафоры мы обнаруживаем в вопросах, как формулируют выводы в своих отчетах соцфабрики.
  
  
• анализ интерпретации результатов в медиа: какие акторы упоминается, какие сюжеты используются журналистами, как их метафоры соотносятся с теми, что были обнаружены в опросах.
  
  

Важно определить то, как понимается интернет, когда речь идет об общественном мнении и о регулировании: что из себя представляет интернет как угроза? какие именно средства для его регулировании могут быть применены? какие сюжеты возникают?

Основными сложности для нас оказываются методологическими, важно понять, какие аспекты необходимо выделять в текстах публикаций, какие публикации рассматривать. На данный момент нам кажется важным учитывать следующее:

• упоминание акторов
  
• упоминание конкретных угроз
  
• упоминание конкретных действий
  
• используемые метафоры
  
• упоминание конкретных сервисов/сайтов

Предварительно, мы можем сделать следующие выводы:

• Интернет в опросах, связанных с регулированием, так же как и в публикациях, воспринимается как источник информации, альтернатива традиционным СМИ, а не как средство связи, коммуникации, технология. При этом, речь идет об интернете вообще, не упоминаются конкретные площадки или онлайн-СМИ.
  
  
• Поддержка населением ограничений, обнаруженная в опросах, не является ожидаемым, и интерпретируется как посягательство на свободу слова и другие гражданские права, в публикациях журналисты пытаются обосновать и объяснить такие результаты.
  
  
• Действия правительства в публикациях расцениваются как негативные, неэффективные, большинство инициатив оказывается раскритикованными журналистами, экспертами или другими акторами.
  

Картографию акторов российского интернета делают Мария Гусарова и Полина Колозариди. Задача исследования — понять, что за организации и люди причастны к развитию интернета в России.

На уровне государства, НКО, крупного бизнеса, представителей международных организаций, образовательных и активистских проектов — существует огромное разнообразие. Диапазон — от связистов, с советских времён связанных с военными, до стартаперов, и от бизнеса 1990-х годов до некоммерческих организаций, выросших на базе НИИ. Конечно, чаще всего они занимаются разными сторонами интернета: кто-то прокладывает провода, а кто-то создаёт контент. Но в ситуации регулирования участвуют они все. Поэтому нам нужно понимать, что значит «акторы, участвующие в развитии российского интернета» не номинально, а имея в виду фактические организации. Конечно, мы не сможем охватить все города и регионы, поэтому основной фокус исследования — это федеральный уровень, но мы говоря, в частности, о государственных органах, мы рассмотрим и то, какие департаменты существуют в разных городах.

Проект не имеет теоретической задачи, это часть полевой работы. Его результатом станет классификация акторов российского интернета, которая вместе с собранными документами может быть подспорьем исследователю или журналисту. Имея в виду сложность этого поля, как мы надеемся, будет проще работать с полноценным эмпирическим объектом, когда мы говорим о его регулировании или развитии.

К сожалению, до сих пор не существует исследования, которое бы прояснило разное понимание государственными акторами интернета в России. И мы очень хотим это исправить! Почему мы остановились именно на метафорах и воображаемом? Воображаемое нам интересно потому, что изначально оно подразумевает конструирование некой связи с желаемым будущим. На таких глобальных технологий, как интернет, это особенно заметно (например, обращаясь к работе Патриса Флиши, о котором очень часто шла речь в нашем треке). Но как участвует в этом всём государство? Существует ли вообще возможность говорить о воображении, если мы говорим о бюрократических структурах?

Нам все-таки кажется, что да. Но зачем понадобились метафоры, если возникают такие сложности с концептуализацией и операционализацией воображаемого вообще? Во-первых, у нас есть предположение, что метафоры так или иначе должны встраиваться в воображаемое. Во-вторых, нам кажется, что метафоры могут иметь разное функциональное значение. Иногда это риторический ход, необходимый для того, чтобы привлечь на сторону своего воображаемого еще больше союзников, а иногда это то самое ядро воображаемого, вокруг которого выстраивается весь основной мир представляемого нами будущего.

В нашей работе нам хотелось бы поднять следующие исследовательские вопросы:

1. Как используемые разными государственными акторами в Росиии метафоры и воображаемые включены в конструирование интернета (а может быть и его пересборку)?
   
   
2. Может ли различное представление о будущем интернета влиять на стиль и стратегию управления им? (При этом мы не утверждаем, что должна существовать какая-то жёсткая причинно-следственная связь).

Мы рассматриваем интернет не только как hardware, а допускаем, что существует другое измерение — воображаемого и метафорического. Но проблема в том, что мы не смотрим, как интернет создается с нуля (как об этом пишет Патрис Флиши), а встраиваем эти способы помыслить интернет в уже существующие обстоятельства разного рода.

Исследовательницы обращаются к тому, как освещали в медиа закрытие телеграма, а главное — как высказывалось об этом государство. Алёна и Ирина собрали публикации, появившиеся за неделю до и через неделю после официальной блокировки, и проанализировали образы телеграма, которые конструируют чиновники самых разных уровней в своих заявлениях.

Предварительные результаты таковы: главные нарративы посвящены не только безопасности, но и праву (суров закон, но надо/не надо соблюдать?). Интересно, что основной адресат высказываний представителей государства — это вовсе не простой пользователь, а люди из бизнеса.