Techniques are embedded in intellectual framework. Visions, discourses are part of a technical imaginaire which can mobilize designers and users. Utopias constitute a common culture; give resources for designers and computer developers to imagine a collective project. Code and networks can be rapidly embodied in achievements.

In this new situation, the issue of users' mobilization is so crucial that a new ideology is produced. It is this ideology that is used to legitimize the new technique, to attract and integrate new users, to provide a framework for use of innovation. It also affords a set of justifications that enable designers and users alike to explain their engagement in the digital world.

The fact that this imaginaire plays a key part in the technical actions of designers and users does not necessarily imply its unity. We can distinguish different currents in internet imaginaries: the academic approach, a kind of republic of computer specialists, a grassroots community’s perspective, linked to the counterculture and hackers movements and community development.

Технологии встроены в интеллектуальное поле. Концепции и дискурсы являются частью технического воображаемого, способного мобилизовать дизайнеров и пользователей. Утопии образуют общую культуру и представляют дизайнерам и разработчикам ресурсы для того, чтобы помыслить коллективный проект. Коды и сети можно быстро обратить в конкретные достижения.

В этой новой ситуации проблема мобилизации пользователей стала настолько насущной, что даже породила новую идеологию. Она позволяет легитимировать новую технику, привлекает и интегрирует пользователей и формирует условия для усвоения инноваций. Она также предоставляет как дизайнерам, так и пользователям обоснования, при помощи которых те могут объяснять свою жизнь в цифровом мире.

То обстоятельство, что в технических действиях дизайнеров и пользователей роль воображаемого является ключевой, не значит, что оно всегда самотождественно. Скажем, в интернет-воображаемом можно выделить различные потоки: это академический подход, нечто вроде «республики» компьютерных специалистов, перспектива низового сообщества, связанная с контркультурным и хакерским движением.

Utopian projects are developing in the internet itself, because the network itself organize social relations. If, for Lawrence Lessig "code is law", we can say more largely that internet is society. During the first twenty years of the Internet, the academic computer specialists and the hackers modeled this new network in terms of their own practices and representations of modes of sociability.

Утопические проекты развиваются внутри интернета, поскольку социальные отношения оформляются самой сетью. Если для Лоуренса Лессига «код есть закон», то мы бы могли поставить вопрос немного шире: интернет — это общество. В первые двадцать лет Интернета академические компьютерные специалисты и хакеры определяли эту новую сеть в понятиях собственных практик и представлениях о формах социальности (Flichy, 2004).

My concept of imaginaire was conceived after I have read Paul Ricoeur' book Lectures on Ideology and Utopia (1986). Ricoeur studies the political imaginary of the 19th century. I have adjusted this theoretical framework to technological innovation.

Ricoeur’s framework is based on the reading of Karl Mannheim’s Ideology and Utopia. In contrast with characteristic Marxist and Marxian understandings, Ricoeur, as Mannheim, argues that ideology is not the opposite of reality, for reality is symbolically mediated.

Hence, the current perspective that opposes utopia and reality, is overlooking the fact that reality is not a state but a process. In fact, ideology and utopia are the two opposite extremes of the social imaginary. While the former seeks to preserve the social order, the latter aims to overturn it.

As a result, there is constant tension between stability and change. Utopia enables us to explore new avenues; it presents an alternative to existing models, but always contains the risk of escaping reality. On the other hand, ideology can be content with masking reality, but it also offers legitimacy to choices made, and provides an identity for social collectives.

In the final analysis, Ricoeur’s conviction is "that we are always caught in this oscillation between ideology and utopia … we must try to cure the illnesses of utopia by what is wholesome in ideology — by its element of identity — … the petrifications of ideologies by the utopian element" (Ricoeur 1986: 312).

Этот свой концепт я разработал под влиянием «Идеологии и утопии» Поля Рикёра (1986), где тот исследовал политическое воображаемое XIX века. Мне оставалось лишь применить его теоретический подход к технологическим инновациям.

В своей теории Рикёр отправляется от «Идеологии и утопии» Карла Маннгейма (1929). Вопреки характерным трактовкам Маркса и его учеников, Рикёр вслед за Маннгеймом утверждает, что идеология не противоречит реальности, так как реальность опосредована символически.

Нынешняя точка зрения, которая противопоставляет утопию и реальность, не учитывает, что реальность — не состояние, а процесс. На самом же деле идеология и утопия суть два полюса социального воображаемого, и если первая стремится зафиксировать социальный порядок, то вторая направлена к его преодолению.

Вследствие этого между стабильностью и изменениями имеется постоянное напряжение. Утопия открывает новые горизонты и предлагает альтернативу существующим формам, однако с ней мы всегда рискуем уйти от реальности. Идеология же, с другой стороны, приукрашивает реальность, легитимирует уже принятые решения и производит идентичности для социальных общностей.

В конечном счете Рикёр приходит к выводу, что «мы всегда зажаты в таком „колебании“ идеологии и утопии… нам следует попытаться излечить болезнь утопии тем хорошим, что есть в идеологии — элементами идентичности, — …тем, как идеология укрепляется элементами утопии» (Ricoeur 1986: 312).

The virtual circle between utopia, technical work and constructing possible use is not universal. It is appeared at the beginning of the process. When the technology is locked in, the discourses about new technologies become a legitimizing ideology and after a mobilization ideology.

(Не)порочный круг, замыкающий на себе утопию, техническую работу и разработку возможностей применения, отнюдь не универсален. Он возникает в начале процесса. Стоит технологии закрепиться, как дискурсы новых технология становится идеологией — сперва легитимирующей, а потом и мобилизующей.

To study the internet imaginaire, I have used corpus of texts written by the Internet’s founding fathers, and from newspapers specialists one like Wired and news magazines. To day it is possible to use computer-based analysis to study very large corpuses: websites, blogs, social networks like Facebook and to apply models for characterizing sites according to incoming and outgoing links and finally to propose maps of the different key words.

В целях исследования интернет-воображаемого я использовал корпус текстов отцов-основателей интернета, специализированные журналы вроде «Wired» и новостные издания. Сегодня на компьютере можно обрабатывать огромный массив данных — сайты, блоги, социальные сети типа Facebook, — применять модели для характеристики сайтов по входящим и исходящим ссылкам, наконец — картографировать их по ключевым словам.

Let us start by considering social scientists who have studied social imaginaries and utopias (Appadurai 1997; Taylor 2004; Ricoeur 1986). Note, first, that the notion of a social imaginary is not a set of disembodied ideas of reality; "rather it is what enables through making sense of the practices of a society" (Taylor, 2004: 2). Arjun Appadurai sees this imaginary not as something resembling a dream, but as an essential element of social practices: "No longer mere fantasy (opium for the masses whose real work is somewhere else), no longer simple escape (from a world defined principally by more concrete purposes and structures), no longer elite pastime (thus not relevant to the lives of ordinary people), and no longer mere contemplation (irrelevant for new forms of desire and subjectivity), the imagination has become an organized field of social practices" (Appadurai 1996: 31).

The mediums conveying this imaginary have taken on new forms: neither philosophical or theoretical discourses, nor legends or old myths, but everyday mass culture manifested in the media in the form of narratives or images (science fiction novels, films, TV programs). Appadurai sees this mass culture as "a new force to the imagination in social life today" (ibid: 53) — an analysis echoed in that of Dahlgren (2009) on the "popular public sphere".

Contrary to the romantic model in which the imaginary is the result of the individual creation of a talented artist, the contemporary social imaginary is collective, the result of a shared understanding that is negotiated and accepted by all, and that seems sufficiently evident to be explicated. Charles Taylor describes it as "the ways in which people imagine their social existence, how they fit together with others, how things go on between them and their fellows, the expectations that are normally met, and the deeper normative notions and images that underlie these expectations […] that common understanding that makes possible common practices and a widely shared sense of legitimacy" (Taylor 2004: 23).

Clearly, the imaginary concerns thought patterns, for example our position in time and space, as well as our normative background. This social imaginary that makes social practices meaningful is not essentially limited to the elite; it is shared by society as a whole and especially by ordinary individuals. Imagination "has now become a part of the quotidian mental work of ordinary people… [They] have begun to deploy their imaginations in the practice of their everyday lives" (Appadurai 1996: 5).

Finally, imagination is an important cultural resource that enables new forms of innovation and ways of using them to exist. Imagination is necessary to produce a collective meaning, negotiated and then accepted by all. In fact, humans need to imagine collectively if they are to be able to interact, to give meaning to their practices, and then to engage in them.

Начнем с исследователей общества, изучавших социальное воображаемое и утопии (Appadurai 1996; Taylor 2004; Ricoeur 1986). Прежде всего следует отметить, что понятие социального воображаемого — не набор абстрактных идей относительно реальности, «а скорей инструмент для осмысления бытующих в обществе практик» (Taylor 2004: 2). Арджун Аппадураи рассматривает такое воображаемое не как какой-то «полет», а как сущностную составляющую социальных практик: «Перестав быть просто фантазией (опиумом для народа, чья реальная работа заключается в чем-то еще), побегом (из мира, в целом определяемого через более конкретные цели и структуры), развлечением для элит (никак не связанным с жизнью простых людей) или чистым созерцанием (чуждым новым формам желания и субъективности), воображение предстало организующим полем социальных практик» (Appadurai 1996: 31).

Формы трансляции этого воображаемого также переменились: это уже не дискурсы, будь то философские или теоретические, не легенды и не древние мифы, а самая что ни на есть повседневная массовая культура, представленная как нарративы или образы в медиа (в научной фантастике, в кино, в телевизоре). Аппадураи рассматривает эту культуру как «заданный воображению новый импульс в сегодняшней социальной жизни» (Ibid: 53), и эхо его идей мы слышим в концепте «популярной публичной сферы» Далгрена (2009).

Сегодняшнее социальное воображаемое творится уже не как в романтизме — там это плод личного творчества одаренного художника, — а коллективно, как общее понимание чего-то, что все обсудили и приняли, как что-то слишком очевидное, чтоб его объяснять. Чарльз Тейлор пишет, что это «то, как люди мыслят собственное социальное бытие, как они взаимодействуют друг с другом, что происходит между людьми и их ближними, их повседневные ожидания, основанные на глубинных нормативных понятиях и образах […] то общее понимание, что делает возможным повседневные практики и общее для всех понимание легитимности» (Taylor 2004: 23).

Очевидно, воображаемое затрагивает и наши способы думать — например, наше место в пространстве/времени и нормативные установки. В той мере, в какой оно сообщает смысл нашим практикам, социальное воображаемое не ограничено элитами; его разделяет все общество в целом и особенно рядовые индивиды. Воображение «превратилось в часть повседневной мыслительной работы обычных людей… [Они] начали использовать воображаемое в своей каждодневной практике» (Appadurai 1996: 5).

Наконец, воображение — это важный культурный ресурс для новых форм инноваций и способов их применения. Воображение — необходимая составляющая для производства коллективных смыслов, которые бы обсуждались и затем принимались всем обществом. Поскольку люди хотят взаимодействовать между собой, сообщать смысл своим практикам и вообще что-либо делать, им приходится задействовать свое воображение коллективно.

Providers, servers, web sites and common users don’t have the same imaginaries. But a new technology cannot develop without all stakeholders find a compromise to define a frame of use.

It gives the social meanings of the technology which have a cognitive and symbolic function and the fact of serving to organize actors' interactions both with the technical object, and between themselves.

This frame shows stakeholders what the purpose of the technique is, and those indications enable them to decide whether to use it or not. It is a normal phenomenon of mediation between designers and users. After these different mediations which transform the initial frame, the new frame of use acquires a degree of stability. This frame can be compared to a social norm or convention.

Воображаемое провайдеров, серверов, веб-сайтов и простых пользователей — разное. Но если участники процесса не придут к компромиссу и не установят ей фрейм применения, развитие новой технологии невозможно.

Этот фрейм сообщает ей социальный смысл, когнитивную и символическую функцию; также он упорядочивает взаимодействие акторов и с техническим объектом, и между собой.

Он показывает участникам процесса, на что нацелена техника, и благодаря этим указаниям они могут решать, использовать ее или нет. Именно так работает опосредование между дизайнерами и пользователями. Когда эти различные опосредования изменяют изначальный фрейм, возникает новый, более устойчивый, который можно сравнить с социальной нормой или конвенцией.