Алёна: Можете ли вы кратко описать, что такое теория социальных представлений и каковы ее основные методологические принципы?

М.Б.: Есть две вещи, которые нужно упомянуть. Когда мы говорим «теория социальных представлений», нам нужно точно понимать, что это такое. Это не теория, с помощью которой можно делать какие-то прогнозы или которой можно объяснить что-то, используя зависимые и независимые переменные, это не механизм. Но что-то похожее на рамку, теорию перспектив, где есть значимые добавления к тому, что мы знаем о психологических феноменах в обществе. Внутри же этой рамки, существует несколько методологических принципов, о которых вы очень верно спросили. В наших работах 1999 года мы попытались объяснить эти идеи:

1. Первый принцип важен, когда мы думаем о процессе передачи информации. Так, например, в СП мы никогда не можем отделить саму информацию от процесса её передачи. Мы всегда будем заинтересованы в обеих сторонах. В самом процессе представления, и в том, что окажется представлено. И в этом смысле исследования социальных представлений неотделимы от конкретного контекста. Мы всегда должны спросить себя, представления чего мы изучаем, и это будет ключевым пунктом.

2. Нужно задать вопрос, принадлежащие кому, мы изучаем? Кто является носителем этих представлений, что это за социальная группа, среди которой возникло данное представление, укоренилось и имеет значение? Здесь можно уточнить, что такое социальная группа. Впрочем, это спорный вопрос. Некоторые предпочитают думать об этом, как о естественно образовавшейся группе людей, не статистической. Вы, наверное, знаете, что в маркетинговых исследованиях много говорят именно об абстрактных статистических группах, которые создали специалисты, путем анализа и соотношения данных. Позже этим группам присваивают разные названия, это очень важно для маркетинговых исследований и сегментации потребителей. Другая точка зрения, СП в принципе, мыслит против устоявшейся традиции, и ищет естественные группы, существующие в настоящем мире. Это второй принцип.

3. Третий, с которым тоже можно спорить. Для каждой конкретной группы масс-медиа должны пониматься, как работающие для и внутри этой группы. Другими словами, СП — это не изучение аудитории, по отношению к медиа. Но это изучение масс-медиа внутри СП. Социальные представления должны быть охарактеризованы масс-медиа, которые являются частью процесса представления. То есть, когда мы начнем отделять представление первого типа от представлений второго типа, нам нужно будет определить и типичное для данной репрезентации масс-медиа. Если массы создают множественные представления, то масс-медиа и есть то самое воплощенное представление. Другими словами, когда мы пишем об интернете, мы его репрезентируем. Например, в России. Эта позиция будет спорной по отношению к гипотезе культивации социальных групп. Для нас информационный бюллетень каждой конкретной группы будет представлять как саму группу, так и служить репрезентацией этой группы.

4. Следующим будет метод множественного анализа. Нам бы не хотелось соотносить представления только с социологическими опросами, и так же не хотелось бы зацикливаться только на контентном анализе. Но брать только комбинацию этого всего. В таком случае различные представления помогают пониманию представлений. Другими словами, репрезентации не ограничены каким-то одним направлением. Анализ представлений предполагает множественный анализ, мультиметодологию.

5. Кто-то будет спорить, нужны ли для анализа СП долгосрочные исследования. То есть тот факт, что вот у нас есть материалы 1999, 2000, 2015, 2016го года. Но нам кажется, что это очень созвучно с идеей анализа представлений — посмотреть, как менялись какие-то вещи с течением времени.

6. Своего рода диагностирование, которое утверждает, что представления становятся более заметны и понятны в моменты кризиса. Мы принимаем что-то как должное, а потом, в момент кризиса, больше не можем это так принимать. И другой случай — это пересечение культур. Когда встречаются две культуры, представления становятся очень видны.

7. И наконец, последний принцип, который мы называем нейтральное исследовательское отношение. Этот пункт всегда вызывал разногласия потому, что, как показывает опыт, социологи могут стоять на очень активистских позициях. Одни хотят вмешаться в систему, хотят изменить систему в каком-либо направлении. Другие просто хотят понять, сделать шаг в сторону и понаблюдать за динамикой. Но вполне возможно, что вторая позиция делает позднейшие вмешательства только сильнее. Это более-менее антропологично в этом смысле: нужно понять велосипед прежде, чем ты захочешь его изменить.

Итого у нас есть семь принципов. О них можно прочитать в статье 1999 года. Это был ответ на ваш первый вопрос.

Как теория социальных представлений соотносится с другими теориям и концепциям? В частности, с теорией социального конструктивизма и понятиями отношения (attitude), восприятия и social imaginary.

Да, это сложный вопрос. Я начну так. Любая конкретная теоретическая концепция, вроде этих, и СП в том числе имеет в некотором роде контекст, из которого она и возникает в процессе обсуждения.

Если мы посмотрим на историю возникновения СП, то увидим два контраргумента или две теории, в противопоставление которым концепция СП и возникла.

Первый — это теория диффузии. В 1950 такие исследования были одним из главенствующих направлений. И во многом продолжают быть и сейчас, в связи с появлением новых технологий. Суть этой идеи — «нечто просто распространяется». СП говорят на это «нет, вещи не просто распространяются, они становятся другими». Другими словами, когда они распространяются или перемещаются в другое место — они меняются. В итоге мы буквально имеем контекстуальную адаптацию, контекстуальное изменение вещи.

Когда мы говорим о распространении интернета, иногда нам кажется, что интернет в 1990 точно такой же, как и в 2020, но просто распространился. Диффузия — это физический термин, обозначающий взаимное движение частиц между двумя объектами, до тех пор, пока плотность массы в обоих сосудах станет одинаковой — это процесс диффузии. СП утверждает, что когда масса перемещается из одного сосуда в другой, она меняет характер и качество. Это аргумент против теории «диффузии».

Во вторых, СП в 1950-60-е активно выступала против марксистской идеи. А та заключалась в том, что правда в партии, а всё остальное — это идеология. Другими словами, imaginaries, отношения, восприятия, которые не относятся к партии — идеологичны. Теория СП спорит с этой идеей и говорит: «Нет, здравый смысл не всегда идеологичен. Это разные вещи». Случается полемика с идеологией, с идеей о том, что идеология обеспечивает самосознание. Мы говорим: «Нет, нужно принимать во внимание разнообразие social imaginaries, восприятий и отношений. И мы не можем оспорить их, как ложное сознание». Тем не менее, СП допускает возможность ложного сознания. Но это отдельный случай, и он не универсален. Это второе.

Другие же концепты, как social imaginary или социально-конструктивистские идеи сознания, согласуются с СП. Просто они используют разные слова для обозначения одного и того же феномена. Так, например, social imaginary, я считаю, хорошо согласуются с идеей о том, что воображение существуют не только у каждого в голове. Не в твоей голове, и не в моей, а мы разделяем это, когда мы общаемся, когда делимся словами, ассоциациями и т.д. Это все звучит в унисон с идеей СП. Здесь нет противоречия.

Что касается отношений и восприятий — здесь есть разница, так как представления считаются фоном для отношения. Репрезентация рассматривается как фон для отношения. Другими словами, отношения определяют позицию. Ты можешь спросить себя: «Мне нравится мясо?».Так ты определяешь свою позицию по отношению к мясу. И следующим вопросом будет: «Я сильно люблю мясо?», а ещё ты можешь спросить почему и в соответствии с каким-таким social imaginary я люблю мясо. И сейчас ты изучаешь социальные представления. Или, например, можно думать о себе, как о высшем существе и природе. И поэтому ты должен есть менее сознательные сущности. Итак, вот это imaginaries. Вопрос в том, как позитивное отношение рассматривается в концепции imaginary? Вышеперечисленные теории относятся к СП, одна как поддерживающая, другая, как фоновая. И то же самое справедливо и для восприятия.

У нас сейчас есть много слов, которые, я думаю, были заново изобретены в интернет-контексте, но полностью созвучны СП, это, например «эхо-камера». Мне кажется, что СП — это «эхо-камера». У нас есть медиа и есть разговор, который ведется только определенными словами и в определенном контексте, другие контексты не рассматриваются. В этом смысле, по сравнению с СП в 1960-х, сейчас мы бы сказали «нужно сравнить эхо-камеры». Единомышленники всегда думают похоже.

Ещё одно новое слово для этого — мотивированное рассуждение. Но СП и есть мотивированные рассуждения, в этом же и есть ключевая точка понятия. Рассуждения должны быть мотивированы. Но чем? Ценностями. То есть мотивированное рассуждение — это современное слово для СП среди людей, которые никогда не слышали об СП.

Можете ли вы коротко рассказать про свою модель «тоблерона» и её расширенную версию — «розу ветров»?

Существует отчаянное стремление визуализировать идеи и представить их в виде рисунков — выразить те же идеи, но в графическом формате.

Тоблерон — это ряд треугольников. Это пролонгирование подсказывает нам, что нужно принимать во внимание долгосрочные данные. Интернет — это тоблерон. Все случаи и ситуации интернета — это тоже тоблерон. И он продолжается во времени.

Итак, эта модель представляет собой удлиненные треугольники, и когда вы разламываете тоблерон в любом месте, вы получаете треугольник. Эта фигура напоминает нам, что единица анализа — это не индивидуальность в противопоставлении к субъектно-объектному миру. Как единицу анализа мы берем субъект в диалоге с другим субъектом, и они оба соотносятся с миром в этом треугольнике субъект-субъект-объект.

Сегодня это вызывает большие разногласия с психологией, которая опирается на дуализм субъектно-объектных отношений и не принимает во внимание коммуникацию, как часть этого процесса. Мозг vs мир. Коммуникация сюда не входит. Мы же понимаем коммуникацию как единицу анализа.

Теперь к розе ветров. Существует не только единственное социальное представление об интернете, их может быть больше, две, три или четыре. Всё, что вы можете выделить и типизировать. Так и получается роза ветров. Другими словами, роза ветров — это структура, где у нас есть некоторое количество треугольников, связанных в единый объект, или единый референт, то есть интернет.

И это вносит сюда ещё одну важную концепцию — пограничный объект (boundary object). Пограничный объект — это тот самый объект желания, который мы хотим понять. Таким образом, social imaginary может варьироваться, в то время, как объект будет иметь то же самое имя. Это модель розы ветров.

Как социальные представления функционируют в межгрупповых контекстах? Есть ли какие-то особенности в их связи с новыми технологиями?

И снова большой вопрос. Здесь необходимо разграничить СП как содержание и как функцию. Одна из ключевых функций, которая часто обсуждается в отношении СП — это то, что с их помощью возможно выразить идентичность. Другими словами, то, как мы думаем об интернете показывает, кто мы. И что мы хотим делать в будущем.

То есть функция СП — представить идентичность, что, конечно, происходит по отношению к другой группе. СП всегда конструируется в контексте отношений мы-они.

Можно сказать, что предрассудки и стереотипы всегда часть этой логики. Потому что те «другие», которые появляются в репрезентации, всегда представлены формальными стереотипами и предубеждениями.

Вы называете СП теорией здравого смысла (или здравых смыслов). Как взаимодействуют друг с другом СП и здравый смысл?

Это непростой вопрос, и наш ответ на него сейчас немного меняется. Сегодня мне кажется, что СП — это часть традиции реабилитации здравого смысла, понимания здравого смысла не как чего-то невероятного и безумного, не как ложного сознания и идеологии.

Теория СП благосклонна к здравому смыслу, она пытается его понять. Но она не отождествляет себя с ним, потому что здравый смысл нерефлексивен. Вы начинаете «распознавать» здравый смысл, когда пытаетесь его концептуализировать.

Если понимать СП как эхо-камеры, среди которых могут быть очень крайние случаи, то между двумя эхо-камерами может не остаться ничего общего. Она могут быть неспособны говорить друг с другом из-за разного языка, погружённости в стереотипы и предрассудки друг о друге и о своей собственной идентичности. И здесь здравый смысл может стать потенциальной связью. Потому, что любая из двух эхо-камер, если вы позволите мне быть здесь предельно абстрактным, имеет возможность воззвать к здравому смыслу, как к чему-то общему между ними. Это то, что находится за пределами конкретного языка.

Почему противостояние так значимо в научно-технической сфере? Почему мы так мало сопротивляемся компьютеризации и IT?

Я обратился к социальным представлениям, потому что был заинтересован противостоянием технологиям. И благодаря СП я понял, каков главный аргумент против теории диффузии. Процесс диффузии — это, условно, процесс без сопротивления. И здесь СП — это способ для усиления социальной группы и противостояния той идее, которая может получить превосходство.

В этом смысле репрезентация технологий может быть ресурсом для противостояния. Представьте, что когда кто-то смотрит на разные технологии, в исторической или современной перспективе, он понимает, что им никогда не противостоят с одинаковой силой. Так, например, атомной энергии активно и организованно сопротивляются. Или всё, что идет от генетики — ГМО, генетическая инженерия, генетическая рекомбинация — всё это вызывает сильные опасения, потому что это противоречиво и сложно с позиций морали.

Тем не менее, сопротивление заглушено, как собака, которая не лает. Но кто-то должен рано или поздно задать этот вопрос, почему собака не лает? Сложно сказать, почему нет. Она могла бы.

Когда я рассказываю в рамках своего курса о противостоянии и технологиях, я составляю список возможных сомнений, которые у людей могут возникнуть.

Очень многие серьезно обеспокоены связанными с атомной энергией рисками: защитой от радиации, издержками и отходами. Этого достаточно. С генетикой всё примерно то же. Но если взглянуть компьютеры, мы обнаружим очень и очень мало связанных с ними беспокойств.

Посмотрим на некоторые частности. У некоторых иногда возникает надежда, что люди могут мобилизоваться и начать бороться с проблемами приватности в интернете. Приватность когда-то была очень важный пунктом, почти что как сохранность еды. Но возможно, сейчас уже нет, потому что молодежь больше не заботится о приватности в интернете. Например, я вообще, не уверен, что у моей дочери есть хоть какое-то понимание приватности. Проблема устранена самими технологиями. То есть сама проблема устранена самим источником проблемы.

Некоторые до сих пор спорят о том, стало ли возможно с появлением интернета вести вторую жизнь, где ты можешь быть полностью свободен. Это созвучно со старой теологической идеей о том, что тело — это оболочка, в которой томится душа. И как только душа оказывается освобождена из тюрьмы тела, ты достигаешь настоящей свободы. И вот, люди спорят, действительно ли интернет позволяет это сделать. Но это очень слабый повод для беспокойства.

Имеет ли imaginary особое отношение к развитию IT?

Ну конечно же, да. Есть отличная работа американских коллег, написанная примерно в 80-е. Они описывают «движение компьютеризации» и утверждают, что появление новых технологий, вроде компьютеров, спровоцировано неким социальным движением, мобилизацией образов будущего. А интернет полон образов будущего, лучшего мира, преодоления ограничений. И эти образы, это social imaginary об интернете в интернете, во многом и стали источником энтузиазма, который вокруг этого возник.

Я что, когда я преподавал курс о технологиях в 90-е, единственная ассоциация в связи с интернетом была такая: интернет — это новая демократия. Мы думали, у нас наконец-то есть инструмент, который сделает демократию идеальной. И это вдохновляло безумное количество студентов. Но технологии не оправдали этих надежд.

Можно задать такой вопрос: «Когда вы анализируете интернет, какие образы будущего там культивируются?». Одно из свойств сопротивления такое — когда энтузиазм очень силен, вы не замечаете сопротивления. Это то, что я имею в виду, проводя аналогию с болью. Когда вы бежите марафон, вы воображаете, что вот, сейчас вы будете бежать марафон пол часа. Это ваше обязательство перед своей семьёй, окружающими. И вам уже становится не так важна небольшая боль в колене на 37м километре, вы просто терпите и продолжаете бежать дальше. Вы блокируете сигнал. Вы блокируете аргументы против, все альтернативные идеи и просто бежите вперед. В этом смысле интернет создает подобный энтузиазм и свой собственный образ будущего. Это блокирует все возможные противоречия и логическое мышление. Сейчас я дал вам функцию imaginary и кроме этого, его взаимоотношения с идеей сопротивления. Это часть объяснения, почему сопротивление отсутствует или его очень мало.

Если интернет как технология очень сложен, каковы могу быть потенциальные трудности в исследовании его СП?

Я думаю, главная трудность — это идентифицировать социальную группу. Кто это? Кто создает интернет?

Да, мы можем сказать, социальные представления об интернете в России, хорошо. Их можно выявить с помощью русских текстов об интернете. И это может быть уже достаточно интересно. Но главная трудность в том, чтобы выявить сообщество, которое вовлечено в этот конкретный дискурс. Ведь, хотя СП об интернете в России выражаются с помощью русского языка, вы можете обнаружить, что СП об интернете в Сибири отличаются от московских. И провести такое сравнение внутри России может быть интересной задачей. Но как это возможно методологически, сравнить интернет-дискурс в Сибири и в Москве? В этом может быть трудность. Я не уверен, что у нас есть достаточное количество инструментов, чтобы грамотно это сегментировать и проанализировать.

Принимая во внимание жанровый анализ, как одно из главных достижений в исследовании СП, можете ли вы выделить какие-то конкретные жанры, связанные с IT?

В одной из классических книг, посвященных СП психоанализа, изданной во Франции в 1960-х, есть такое предположение. «То, как психоанализ представлен во французском обществе, можно описать тремя формами коммуникации. Первая — это пропаганда. Вторая — пропагация. И третья — диффузия».

Эти три пункта предполагают совершенно разные жанры коммуникации. Книга пытается прояснить эти понятия по таким критериям: где представлено содержание, систематично или нет, и как эти жанры относятся к аудитории (как источник образования, развлечения или политинформации). То есть я думаю, что признаки жанров коммуникации уже заложены в представлении. Но я не знаю, что может быть специфично для IT. Можно попробовать посмотреть, какие imaginaries мы можем выделить для IT и являются ли они формой пропаганды или пропагации.

Можете ли вы дать нам короткий совет, на что стоит обращать внимание, исследуя СП об интернете. Мы основываемся на анализе новостней, государственных документов и результатах социологических опросов.

Ключевой вопрос — сможете ли вы сегментировать эти три источника по типичным репрезентациям. Например, как вы знаете, данные опросов обычно разделяются по возрасту респондентов и их образованию. И если вы можете учесть уровень образования, вы можете сегментировать по этому критерию. Это будет интересно посмотреть, используют ли молодые образованные и молодые необразованные интернет по-разному. И затем на этом построить разные представления интернета. И то же самое для пожилых, например. Так у вас будет хоть какой-то способ сегментации.

Государственные документы — это совсем другое. Это же больше стратегические документы. Но они могут дать вам своего рода контекст, в котором появляются представления. Возможно, что правительство сознательно обращается к молодым и менее образованным представителям интернета. Вам может быть интересно проследить это разделение.

Представлений об интернете может быть два или три — не важно, главное понять, как они выглядят. И главным средство коммуникации будет пропаганда, а вторым — реклама. Сегментируйте оба в терминах контента и в терминах процесса и потом скажите — вот, представление. Это действительно, будет очень интересно.