Потом я вернулась, но с каким-то уже другим пониманием, ощущением своей жизни, и прораставшими ясными ответами, на что я готова её тратить, на что нет. А ещё — с новыми формами и способами быть в мире, и пониманием тех вещей, которыми мне действительно важно заниматься. Среди новых форм очень новой жизнью на месте прежней жизни бывшего цифрового аналитика стала история, связанная с телесностью, со специфичными практиками: в частности, с практикой аутентичного движения. Она родилась на стыке танца модерн, юнгианского анализа, а сейчас уже далеко ушла от первичных идей. Это просто практика какой-то большой красоты, глубины, осмысленности, которая стала значительной частью моей жизни.
Танец — очень большая часть моей жизни. Танец, родившийся не из внешних форм, как это часто принято и происходит, а в том виде, в котором он рождается из максимальной телесной осознанности, из одухотворённого тела, как живущей души. Он стал моим искусством, многое дающим мне в жизни, занимающим внутреннее пространство, создающим внутренний смысл.
Фактически всё время, что продолжалась эта история, я продолжала писать. Это вообще форма привычного для меня способа существования в мире. Но постепенно тексты мои стали очень сильно меняться. Я стала писать как будто всей собой, из живой себя, из какого-то опыта, из собственного живого опыта, из тела живого, которое очень сильно участвует в этом процессе . Как бы странно для кого-то это ни звучало. В конечном итоге, опять-таки, как бы пафосно это ни звучало — из живого сознания, души, из живого сердца. Для меня очень важно, что они стали рождаться именно из тихого состояния, когда моё сознание стало очень полноценно возвращаться к тишине. Так, в частности, родился проект «Из тишины», у которого существуют разные формы. Он сделан отчасти из текстов, отчасти из картинок, из фотографий. Но для меня там даже не столько важна форма, сколько очень точное слово, которое пришло из практики аутентичного погружения: свидетельствование. Фактически, проект «Из тишины» — это проект обо мне как свидетеле. Это способность свидетельствовать мир из очень чистой оптики, когда муть и взвесь информационная оседает, и становится видно, что за ней реальная жизнь, и она присутствует во всём. Самое главное, что для меня есть в этой истории – быть в этом состоянии, говорить из него. Я не питаю больших иллюзий, но задача-максимум — по возможности остановиться и передать это состояние тому, кто на другом конце провода. Действительно значимо в этом культурном пространстве, в медиасреде и в сегодняшнем мире постепенно создавать и выстраивать альтернативу. Чуть-чуть быть чем-то, что станет альтернативой уже привычному миру этого хаоса, шума.
Фактически всё, что я делаю сейчас – неважно, с помощью тела, как танцор, или как практик аутентичного движения, через проект «Из тишины» или других проектов, которые у меня есть – это возвращение присутствия настоящего в этот мир. Если я танцую, мне важно танцевать из этого медленного присутствия. Это не очень связано с темпом, ритмом, но связано с внутренним качеством. Если я пишу, мне важно писать из него. Если я фотографирую, мне важно быть свидетелем, который останавливается, не пытается зафиксировать всё, что увидел. Он просто останавливается и свидетельствует этот мир таким, какой он есть. Примерно как сейчас остановиться и услышать капли, стучащие по подоконнику. Это и навыки счастья, благодати, труда — того, чего не хватает нам сейчас больше всего.
На сегодняшний день это мой личный ответ на вызов цифровой эпохи. Но вот что важно: это не побег. Я не осталась в горах, а вернулась в город. Хотя для меня важно возвращаться в такие, полностью очищенные пространства, и проводить там какое-то время. Они дают возможность напитаться и тишиной, и землёй – всем. Но главный вызов состоит в происходящем тогда, когда ты возвращаешься в этот мир, эту реальность, эту среду. Мы живём в цифровом мире, и я не думаю, что мы должны от него отказываться. Во-первых, потому что то, во что мы верили когда-то, во многом правда. Эти возможности – правда, и эти шансы – тоже. Но и эта реальность – здесь. Мы не можем от этого никуда убежать, и я не уверена, что стоит. Это новый уровень вызова — не просто сбежать или погрузиться так, что пространство захватывает тебя и начинает диктовать свои способы жить, а сохранять всё важное в себе самом всё-таки существуя в этом мире и используя все возможности. Это такой новый виток цифровой риторики, начавшийся не сейчас и уже длящийся какое-то время, в котором создаются новые цифровые символы веры. Характерно, что к этому пришли практически все первые цифровые энтузиасты, стоявшие у истоков: и к вопросам, и к ответам на них, к поиску новой цифровой экологии. Сейчас это максимально актуально, старые и новые революционеры занимаются этими темами, в них есть их надежды. Это по-прежнему цифровой авангард, просто сейчас он выглядит иначе. Для меня лично нет никакого отказа от цифровых возможностей, но очень важно отвечать на вопрос: «как?», вопрос личной аскезы.
Например, у меня установлено расписание в домашнем интернете, очень ограниченное на уровне провайдера количество – час в день – интернета. Я специально за это плачу: сначала чтобы он дал мне доступ к интернету, а потом, чтобы он дал мне только час из того доступа, который я оплатила. Это странно выглядит, но это даёт мне очень качественную сфокусированность на этом часе, и на том, чем я в нём занимаюсь. Что важно, что нет, и очень качественное остальное время жизни. У меня нет соцсетей на телефоне. Есть мессенджеры. Более того, в соцсетях у меня очень тщательно вычищена лента: в ней только то, что я всерьёз готова сделать частью своей жизни. И самое главное – это способ взаимодействия с теми же информационными лентами. Я не хочу сказать, что идеально умею все это. Но то, к чему я стремлюсь, — это такой способ взаимодействия с информационным потоком, когда до входа в него я вхожу в себя и пытаюсь замедлиться и вступить очень осознанно, из себя, во взаимодействие с каждым информационным фрагментом или тем, с чем я сталкиваюсь. Если я имею дело с искусством, его произведениями, то для меня не существует этой логики несущегося листа, и так далее. Каждая вещь, с которой я встречаюсь – то, на чём я остановлюсь настолько, насколько нужно, пока я не сделаю её частью себя, своего внутреннего процесса, и потом только пойду дальше. Когда я имею дело с лентой соцсети, то каждый фрагмент, следующий пост, запись важно прожить как часть моей жизни и опыта. Если я вижу что-то от человека в моей ленте – значит, он там по какой-то причине, и мне важно соотнести с собой то, что я прочитала: что я сейчас чувствую, в частности в собственном теле, потому что телесность важна, отклик какой у меня возникает. Для меня важно, может, даже вступить во взаимодействие, если это от близкого, небезразличного мне человека. Он что-то высказал, написал, чем-то поделился. Что я могу вернуть ему? Что я могу дать ему, не просто пролистнув, лайк и проехали, а так, чтобы это стало действительно формой встречи, контакта? Если это касается какой-то более широкой информации — чего-то произошедшего в мире — то здесь мне тоже ощущается очень важным по-настоящему соотнестись с этим, пропустить через себя и задать вопрос: а где я относительно этого, что я могу сделать? Так углубить своё взаимодействие с этой ситуацией. Иногда сделать что-то очень конкретное, поучаствовать в ситуации, быть активным действующим лицом.