Реклама в интернете всё чаще маскируется под личные рекомендации, и они в свою очередь оказываются похожи на рекламу. Тон маркетинга становится более доверительным, доброжелательным и интимным. Добро пожаловать в агрегаторы отзывов вроде Irecommend, Otzovik или Youtube.

Но, когда речь идет о продукте художественного производства, – например, художественной литературе – такая рекламная стратегия инициирует побочный процесс производства критики. Так рождается гибрид непрофессиональной критики и рекламы. Этот гибрид, безусловно, обладает некоей содержательной ценностью вне коммерческой системы, в поле массовой культуры. Но эта критика основана скорее на здравом смысле, нежели на глубокой экспертизе.

Возможно, это и настоящая художественная критика сегодняшнего дня, и скоро эксперты лишатся своей работы? Ведь, как известно, капитализм одержим идеей минимизации расходов. Так зачем платить профессиональному критику, если люди готовы делать это бесплатно?

Но если мы рассуждаем в таком направлении, следует снова вернуться к одному из главных вопросов социологии искусства: спекулятивному вопросу о разнице в восприятии произведений искусства массовым зрителем и знатоком (connoisseur). Но кто он такой, сегодняшний знаток искусства? С этим вопросом нам и предстоит разобраться.

«Наивное чтение» наивно лишь в смысле добровольного самообмана.

В этом смысле наивное чтение следует романтической идее логоса не как поступательной работы сознания (просвещенческая модель), а как вспышки, молнии (позже у Ницше) резкое проявление а потом схлопывание истины.

Условный наивный читатель/зритель не хочет знать какими средствами сделано то или иное произведение искусства, а хочет пережить другое не-существующее в объективной реальности общее чувство, выделить себе темпорально-пространственный отрезок вне реальности, где можно бы бы отдаться воображению. Чем это отличается от эскапизма? Шлегель в «Критических фрагментах» писал, что «поэтическая речь это речь абсолютно свободная, но поговаривают (!), что поэтическая речь наделена той свободой кот-й должны быть наделены все индивиды и все общество в целом. И сегодня только представители большого света обладают этой свободой, но свобода доступна всем».
То есть романтизм не затребует от нас предварительных знаний, начитанности, понимания устройства медиа и т.д., а прямо посредине этого мира грубой необходимости дает примеры будущей возможной свободы, запускает утопическое воображение.

Глядя на произведение искусства мы учимся его абсолютной свободе, осознавая наличное положение дел как несвободу.

Маленькая история о том, как вышло, что я исследую отзывы читателей.

Long, long ago, in a galaxy far away я много общалась в среде, где было принято заниматься любительской литературой и читать ее же (иными словами - писать и читать фанфики). И я заметила, что эти люди как-то совершенно по-другому воспринимают тексты, выдвигают совсем другие требования, хвалят и ругают иначе и за другое. Тогда я еще не вернулась в филологию, но кое-какая начальная подготовка у меня была, и я никак не могла взять в толк, what's wrong with this rebyatishki?

Сначала в силу общего азарта я попробовала нести свет литературоведения в массы, но наткнулась на то, что эта среда сочла мои базовые выкладки «всего лишь вашим мнением», и разубедить их мне не удалось. Ну, что поделать - пришлось просто наблюдать.

Тогда у меня появилось обозначение для такого рода восприятия, я называла это «Гамлет был козел» - большинство читателей воспринимало героев книг и анализировало их поступки как если бы это были подлинные события, реальная жизнь, с той же степенью вероятности и податливости к изменениям.
Инстанция автора в их голове вовсе никак не существовала, точнее, существовала, но отдельно от текста, о том, что все задумано именно так, как автору нужно было, никто не думал, все события текста поверялись только реальностью.
Форма и содержание тоже существовали исключительно отдельно друг от друга, не являясь взаимозависимыми величинами.

Сначала мне было это непонятно, а потом стало интересно, и я решила заняться этим как ученый. Так я попала в докторантуру Тартуского университета и полюбила этих читателей, которые так любят книги - ну потому что нельзя без любви их столько читать и с таким жаром обсуждать.